Ювелир для детства. Из опыта работы гувернанткой. Часть 1

Завтра утром я иду на собеседование. Маму зовут Адой – редкое имя. У неё мягкий, чуть хриплый голос южанки и собственный дом в коттеджном посёлке неподалёку от нашего микрорайона. Детей двое: одиннадцатилетняя Женя и восьмилетний Максим. Им нужна гувернантка с английским, автомобилем – чтоб забирать из школы, и общим позитивным настроем. Английский и автомобиль у меня имеются, а вот с позитивным настроем всё сложнее: сейчас буду собирать по крупицам.

Вечером разговор со свекровью – такой ожидаемый. «Как? Опять идёшь в гувернантки? Стыдись! Ты кандидат наук – найди что-нибудь по своей специальности, ты же обделяешь своих детей вниманием…». Всё как обычно.

Я набираю воздух в лёгкие и терпеливо объясняю, что срочно найти работу филологу – пусть даже и кандидату наук – невозможно, а несрочные поиски будут угрожать нашей семье если не голодной смертью, то многомесячным прозябанием. Что работать всё равно придётся целый день – и моим детям без разницы: в офисе или в чужой семье. О том, что работа с детьми мне по душе, я не заикаюсь: во-первых, потому что в своё время уже достаточно высказалась по этому поводу, а, во-вторых, выслушивать очередную получасовую тираду совсем неохота.

Наскоро простившись, швыряю трубку, сажусь на диван и, потягивая кофе, начинаю размышлять. В самом деле, что именно раздражает близких людей в том, что я работаю гувернанткой?

Я зарабатываю приличные деньги. Я довольна своей работой. Разве этого мало? К чему эти заламывания рук и причитания?

Нет, муж отнесся положительно с самого начала. С тех самых тяжёлых летних месяцев, когда я, оставив пост завлита театра, осталась без работы.

Нет, в театре мне было хорошо. Но зарплата категорически не устраивала, а чересчур напряжённый график не оставлял ни малейшей возможности для поиска новой работы. И я ушла – в никуда, но понимала, что если это «никуда» затянется, нам всем несдобровать. Через полтора месяца предстояло собирать детей в школу и в детский сад, да и теперь, когда дети на даче с бабушкой, нужны были деньги, как минимум, на еду и оплату жилья, а их постоянно не хватало. Тогда-то моя подруга Анаит и посоветовала разместить объявление в базе нянь и гувернанток.

Я хмыкнула – и разместила. И очень удивилась, когда вечером того же дня мне позвонила молодая женщина – как выяснилось, живущая в конце нашей улицы, в одном из новых домов – «оранжевые дома» – так мы их называли.

В «оранжевых» домах жили богатые – квартир очередникам в них не давали. Возле оранжевых домов стояли дорогие машины, к пластиковым рамам были приклеены спутниковые тарелки, в чистых обихоженных дворах играли ребятишки одетые так, словно их только что фотографировали для показа модной детской одежды.

Позвонившая представилась Татьяной, поинтересовалась маркой моей машины и образованием и предложила подойти на собеседование. Так у меня появился первый воспитанник – Артёмка, двух с половиной лет от роду.

С Артёмкой нужно было сидеть с семи утра до восьми вечера, целых тринадцать часов. Готовить еду ему и ужин родителям, убирать квартиру, гладить бельё – одним словом, полностью вести хозяйство. Гулять два раза в день, по три часа, укладывать спать. Зарплата, которую мне предложили, была в два с половиной раза больше той, что я получала в театре. Артёмку я полюбила, надо сказать, с первого взгляда – он был белокурый, темноглазый, неразговорчивый и плаксивый. Уши торчали забавно, как у слонёнка.

Когда люди проводят вместе целые дни, возможно два варианта: или они начинают тихо ненавидеть друг друга, или, наоборот, привязываются настолько, что не представляют себе раздельного существования. У нас с Артёмом вскоре сложился второй вариант.

Когда мне нужно было уходить домой, папа отвлекал мальчика, но это помогало мало: заметив мое отсутствие, Тёмик начинал отчаянно плакать. Он просыпался ночью и звал в темноту: «Няня Оля, ты где?».

А днём у нас было счастье. Мы бродили по улицам – тем самым улицам, где я когда–то бегала маленькой – и я показывала Тёмке тысячу интересных и важных вещей: лилии у церкви, муравейник у реки Городни, разрушенный мост времён Екатерины Великой. Мы покупали горячую булку и съедали ее на скамейке возле музыкальной школы, а остатки скармливали голубям.

Мы подходили к Москве-реке, чтоб посмотреть на проходящие мимо суда. Артёма занимали трактора. Едва завидев трактор, он тащил меня к нему – и мы стояли по полчаса, рассматривая машину в деталях, с наслаждением вдыхая запах машинного масла. Потом приходили домой – и спешили зарисовать увиденное, или, в крайнем случае, вылепить из пластилина. Да, это была жизнь.

Странное дело, я всё успевала не уставала нисколько. Правда, когда Артёмка спал, порой мне удавалось прикорнуть на диване в холле.

Артёмчик сейчас уже большой – недавно меня приглашали в гости на день рождения. Волосики у него потемнели, сделались шатенистыми. Длинноногий, длиннорукий, воспитанный, стеснительный мальчик… Как мало осталось в нём от прежнего трёхлетки! Поцеловал меня, вежливо шаркнул ножкой в новом твёрдом ботинке и побежал играть с железной дорогой. Артём был маленький. И все остальные дети, с которыми мне довелось работать, были маленькими. А эти ребята – Женя и Максим – уже большие. Я, наверное, не смогу их полюбить. Любят ведь обычно малышей. Но надо хотя бы попробовать.

Кафе «Шоколад». Ада

Мы договорились о встрече в кафе «Шоколад». Я приехала, конечно, раньше. Заказала эспрессо, достала айпад. И очень удивилась, когда она окликнула меня. Нет, совсем не так я представляла себя маму девочки-подростка и маленького сына. Крупная, улыбающаяся брюнетка, точно сошедшая с английской гравюры, была просто ошеломляюще красива. Ох, нет, не юна – чуть постарше меня – лет где-то сорок с небольшим. Тёмные выразительные глаза, белая норковая шубка… просто Софи Лорен. Она протягивает мне руку: «Ада…».

Я осторожно пожимаю ее пальчики и называю свое имя, которое она, впрочем, знает и так. Потом присаживается за столик и, учтиво наклонившись ко мне, спрашивает, что я буду пить: чай или кофе. Я отрицательно киваю, и она заказывает себе чай с облепихой. Быстро и толково перечисляет мои обязанности, осторожно и деликатно – как-то совсем между делом – расспрашивает меня об образовании и опыте.

Да, у ребят уже была няня – она и растила их до школы. В школе продленка, с продленки забирал муж, но Женя уже в пятом – там продлёнки нет. Кроме того, второклассника Максима нужно два раза в неделю возить на ипподром – это далеко за городом. Женю в эти дни будет встречать папа. Один раз в неделю Женя ходит на волейбол – туда тоже нужно отвезти, это в их же школе, но вечером. Младшего, разумеется, прихватить с собой.

Обязанности стандартные: сделать уроки с младшим, проверить у старшей, позаниматься английским, покормить, подготовить одежду на завтра, дождаться родителей. За все перечисленное Ада предлагает мне приличные деньги (особенно если учесть, что занята я буду с часу дня и до семи–восьми вечера, все-таки не 12 и не 13 часов)! Бензин оплачивается отдельно.

«Дети, наверное, скучают по своей няне?… я имею в виду первую няню,» - этот невинный вопрос я задаю неспроста.

Мне важно знать, как семья рассталась с моей предшественницей, чтобы понять, что они за люди: насколько объективны, доброжелательны и готовы к длительному сотрудничеству. Ада награждает меня светской улыбкой: «О нет, не скучают. Она больше не работает у нас, но не исчезла из нашей жизни. Недавно приходила в гости со своей чудесной собакой…».

Я говорю, что меня все устраивает. Спрашиваю, когда можно будет приехать и познакомиться с Максимом и Женей – и Ада объясняет мне, как добраться до их посёлка.

Это примерно полчаса езды от моего дома. Если честно, я ещё ни разу в жизни не работала в коттеджном посёлке. Раньше в этих местах была деревня и кукурузное поле. Подростками мы жгли там костры.

Полотняные салфетки. Боярышник. Женя и Максим

В первый день мне показалось, что я еду слишком долго. Навигатор начал дурить, едва я выехала за МКАД. Какие-то особняки и пятистенки, колодцы, промзоны, бесконечные отельчики с флагами, фуры у обочины – обычный пригородный беспорядок. Зато когда я разыскала поселок «Одиссея–2», то уже не плутала больше, да и плутать было негде: улиц вдруг стало несколько, тянулись они параллельно, на глухих заборах краской выведены номера домов.

Кирпичный двухэтажный дом оказался совсем недалеко от въезда в поселок – за темным деревянным забором – все так, как рассказала Ада.

Я припарковала машину, нажала кнопку звонка – и на ладонь упало несколько ягод боярышника. Я подняла голову – и увидела над калиткой – с другой стороны – огромный и разлапистый боярышниковый куст. В окне второго этажа, как мне показалось, мелькнула чья-то голова. Что ж, ладно.

Ада встретила меня в джинсах и мальчишеской ковбойке, дымя папироской. «Как хорошо, что вы пришли… Быстро нашли нас? Не бойтесь, он не укусит… Рэд, назад…место, я кому сказала…».

Огромная овчарка, вылезшая из деревянной будки и метнувшаяся, было, к нам, тут же потрусила назад. Ада засмеялась и отпихнула носком кроссовка булыжник с тропинки. Изнутри дом был похож на один из тех бесконечных музеев-усадеб, которыми старательно потчуют туристов местные краеведы-любители по всей России: камин в гостиной, фарфор, фотографии, гардины, картины, резная лестница на второй этаж, вазоны с засохшими цветами. Навстречу нам поднялся высокий плотный мужчина в плюшевой куртке, почему-то похожий на немца. Широко улыбнувшись и тряхнув светловолосой головой, он сперва пожал мою руку, а потом подошёл к лестнице и весело крикнул: « А ну–ка спускайтесь…».

Мои будущие воспитанники спустились чинно, друг за дружкой: сперва Максим, за ним Женя. Внешне мальчик – добродушный, белокурый, с ямочками на щеках – оказался копией отца, темноглазая, гибкая Женя, напротив, напоминала мать.

Обняв детей за плечи, Ада подтолкнула их ко мне: « ша гувернантка Ольга Сергеевна. Прошу любить, жаловать и слушаться беспрекословно…».

Девочка приветливо улыбнулась: «Мы очень рады. Ольга Сергеевна, вы хотите посмотреть нашу детскую? Или, может быть, сперва выпьете чаю?».

Я улыбнулась про себя. Надо же, сама любезность, а не ребенок! Точь-в-точь похожа на Аду! Ада приобнимает меня за плечи и усаживает за стол. Расстилает полотняные салфетки, разливает в праздничные чашки терпко пахнущий чай. Андрей, ее супруг, садится напротив. Максим и Женя отправляются наверх: они недавно чаевничали. Мы обговариваем некоторые вопросы, касающиеся режима, затем Андрей обещает мне выслать на почту расписание уроков обоих детей. Мы прощаемся. Приеду за ними завтра в школу. Когда я выхожу, в окне второго этажа снова мелькает голова. Теперь я знаю: это голова Максима.

Продолжение следует.

Ольга Козэль